в своей книжке то Жуковского, то Полежаева, то Бенедиктова, то какого-нибудь другого писателя, и, читая ее, невозможно было предвидеть, что из этого фразистого романтика впоследствии выработается величайший поэт-реалист.

Неуспех книги не обескуражил Некрасова.

Этот юноша, вышедший из праздной дворянской среды, оказался надиво неутомимым работником. В 1840 и 1841 годах он написал столько стихотворений, рассказов, сказок, фельетонов, критических заметок, рецензий, комедий, водевилей и т. д., что другому писателю хватило бы на всю жизнь. Не разгибая спины, исписывал он десятки страниц своим горячим, стремительным почерком. Он был, кроме того, и журнальным корректором и учителем, а порою получал несколько медных грошей за писание прошений для приезжих крестьян.

Недаром перед смертью он сказал про эти свои полудетские годы:

«Уму непостижимо, сколько я работал! Господи, сколько я работал!»

И количество работы с каждым годом росло.

В 1843–1845 годах Некрасов печатал статьи и стихи под десятью псевдонимами: Пружинин, Бухалов, Иван Бородавкин, Афанасий Пахоменко, Стукотнин, Назар Вымочкин, Ник-Нек и др. В его лице в русскую литературу вошел один из самых замечательных тружеников.

Но так мизерно платили поэту за его колоссальный труд, что и тогда он не спасся от нужды, хотя, казалось бы, одни его пьесы, поставленные в Александрийском театре, должны были давать ему изрядный доход.

Из его пьес наибольший успех имели в то время три: «Шила в мешке не утаишь», «Актер» и «Материнское благословение». Они выдержали много представлений в столичных и провинциальных театрах, но их автор оставался таким же бедняком, как и был.

Бедствовал он долго — лет пять. Эта полуголодная молодость, «убитая под бременем труда», оказала большое влияние на все его дальнейшее творчество. Именно с этой поры он научился смотреть на явления окружающей жизни суровыми глазами труженика, который, на себе испытав, каково живется бедноте в условиях эксплуатации и рабства, навсегда возненавидел ее притеснителей. Впервые это демократическое понимание действительности сказалось в его юношеских стихах «Говорун», написанных в 1843 году:

Столица наша чудная

Богата через край.

Житье в ней нищим трудное,

Миллионерам — рай.

Здесь всюду наслаждения

Для сердца и очей.

Здесь всё, без исключения,

Возможно для людей:

При деньгах вдвое вырасти,

Чертовски разжиреть,

От голода и сырости

Без денег умереть.

В том же году — или немного позднее — в одной своей прозаической повести он написал:

«Есть несчастливцы, которым нет места даже на чердаках и в подвалах, потому что есть счастливцы, которым тесны целые домы».

В это самое время Некрасов познакомился и близко сошелся с великим русским критиком, революционным демократом Белинским, который полюбил его именно за его непримиримую злобу к угнетателям трудового народа. Белинский стал подолгу беседовать с юным поэтом и открыл ему глаза на все злое и мерзкое, что совершалось вокруг. Некрасов понял, что ограбление трудящихся есть многовековая система, узаконенная государственным строем. Ему стало ясно, что все благополучие «сильных и сытых» основано на эксплуатации миллионов крестьян, закабаленных крепостниками-помещиками. И, памятуя тягостные впечатления детства, он под влиянием Белинского окончательно решил отдать всю свою жизнь, весь свой горячий талант на революционную борьбу с этим бесчеловечным порядком вещей.

«Ясно припоминаю, — рассказывал впоследствии Некрасов, — как мы с ним вдвоем часов до двух ночи беседовали о литературе и о разных других предметах. После этого я всегда долго бродил по опустелым улицам в каком-то возбужденном настроении, столько для меня было нового в высказанных мыслях. Моя встреча с Белинским была для меня спасением».

Белинский требовал от современных писателей правдивого, реалистического изображения русской действительности. Некрасов вполне отвечал этому требованию. Покончив с напыщенной романтикой своих первых стихов, он обратился к реальным сюжетам, подсказанным ему подлинной жизнью, — стал писать проще, без всяких прикрас, о самых обыденных вещах, и тогда в нем сразу проявился его свежий, разнообразный и глубоко правдивый талант.

«Белинский был вполне русский человек, — вспоминал о великом критике И. С. Тургенев. — Благо родины, ее величие, ее слава возбуждали в его сердце глубокие и сильные отзывы».

Некрасов всегда говорил с умилением о пламенном патриотизме Белинского. В своей поэме «Несчастные» он, как предполагают исследователи, воспроизвел те вдохновенные речи о родине, которые слыхал от Белинского:

Од не жалел, что мы не немцы,

Он говорил: «Во многом нас

Опередили иноземцы,

Но мы догоним в добрый час!

Лишь бог помог бы русской груди

Вздохнуть пошире, повольней —

Покажет Русь, что есть в ней люди,

Что есть грядущее у ней».

Некрасов вполне разделял эту веру Белинского в чудотворные силы народа, в «огромность исторических судеб его в будущем». Не раз повторял он в стихах, что русский народ — богатырь, что он грудью пробьется к желанному счастью и что революционное служение народу есть патриотический долг каждого:

Иди в огонь за честь отчизны.

За убежденье, за любовь…

Иди и гибни безупречно,

Умрешь не даром: дело прочно,

Когда под ним струится кровь…

Белинский первый пробудил это революционное сознание в Некрасове. Поэт до конца своей жизни остался благодарен учителю и всегда вспоминал те уроки, которые получил от него:

Ты нас гуманно мыслить научил.

Едва ль не первый вспомнил о народе,

Едва ль не первый ты заговорил

О равенстве, о братстве, о свободе…

«Свобода, братство и равенство» были лозунгом революции 1789 года; этими словами Некрасов попытался высказать в подцензурной печати, что Белинский учил его не только гуманности, но и революционной борьбе.

V

Другим учителем Некрасова был Гоголь. Некрасов всю жизнь преклонялся перед ним и ставил его рядом с Белинским. «Мертвые души», «Шинель», «Ревизор» были для него высшими образцами реалистического искусства. Гоголь, как и Белинский, в глазах Некрасова являлся «народным заступником», обличителем полицейско-самодержавного строя, великим вождем своей родины «на пути сознания, развития, прогресса». У Некрасова есть стихотворение о Гоголе, которое кончается такими строками:

Со всех сторон его клянут,

И, только труп его увидя,

Как много сделал он, поймут,

И как любил он — ненавидя.

«Любить — ненавидя» — этому и научился Некрасов у своих великих наставников.

Любить свой народ — для Некрасова, как